NFT после хайпа: что осталось от цифрового искусства. Интервью с Дмитрием Шориным

В марте 2021 года один из старейших аукционных домов Christieʼs продал цифровую работу художника Майка Винкельманна в формате NFT за $70 млн, официально дав старт тому, что станет самым большим хайпом в мире цифрового искусства

Вокруг NFT быстро образовалась целая индустрия, а редакция BeInCrypto назвала NFT одним из главных трендов 2021 года. Однако ажиотаж угас так же быстро, как и разгорелся. Спекулятивные страсти улеглись, индустрия очистилась от тех, кто пришел в нее за длинным рублем (или долларом). Остались художники, которые пришли, потому что им было интересно, и остались, чтобы раскрывать новые грани своего творчества в цифровом мире.

Один из них — Дмитрий Шорин (Шорин Art Foundation, ШAF), участник Венецианской Биеннале и аукционов Sotheby’s. Редакция BeInCrypto поговорила с Дмитрием и его куратором Ренатой Наконечниковой (ШAF + Electromouse Records) о том, что остается от цифрового искусства после того, как уходит хайп, и может ли токен быть настоящим произведением.

Расскажите, почему решили заняться проектом в формате NFT? Что вас привлекло в этом направлении?

Дмитрий Шори (ДШ): NFT — единица технологического развития в блокчейне. Технология в принципе одна из центральных тем в моем творчестве, и я часто к ней обращаюсь. Больше всего меня, как художника интересует стык технологического прогресса и аналогового мышления — как сложные, невидимые процессы, например, такие как появление цифрового пространства влияют на нас, людей, существующих в физическом мире. Этот процесс перетекания идеи в онлайн, и обратно в оффлайн, как раз заинтересовал меня в процессе создания NFT.

Рената Наконечникова (РН): NFT сам по себе медиум цифрового пространства, созданный по цифровым законам и лорам. Когда появилась платформа Foundation (куда можно было попасть только по приглашению), и началась первая волна ажиотажа вокруг NFT, было очень любопытно, получится ли с территории искусства вторгнуться в этот мир, а затем отрефлексировать и отзеркалить происходящие в нем процессы.

Расскажите о создании вашего первого NFT. Как пришла идея? Отличается ли творческий процесс создания физической и цифровой работы? Что вас привлекает в цифровой форме?

ДШ: Первое NFT было с работы «Банзай», и анимация, которая была там использована, визуально напоминала гифки, типичные для «нулевых». Чтобы было видно, что это было сделано в диджитале, но вручную — контраст труда человеческого и машинного — но при этом тонко прослеживалась аналоговость. Эта работа про погружение в технологический прогресс и как он выражается в ощущениях и действиях.

РН: Первый раз всегда самый интересный, это, конечно, большая, неизведанная и новая территория. Мы сразу сконцентрировались только на тираже 1/1, поскольку это ближе всего к понятному нам физическому искусству. В 2021 году казалось, что на NRC-721 тоже нужно вешать ярлык уникальности и создавать максимально приближенные к физическим “one of a kind with the touch of an artist” произведениям. Это был абсолютный эксперимент, который не предполагал дорожных карт, маркетинга и коллекционных карточек.

Каким образом NFT ведет нас к переосмыслению искусства. Это философский поиск или практическая необходимость? Какие открытия вы сделали для себя?

ДШ: Я часто использую диджитал для скетча идей. Все скульптуры изначально рисуются в 3Д, а затем производятся в физической форме, как это было сделано в проектах с «Ангелом», Биржевыми символами «Быком и Медведем» и другими скульптурами. Некоторые я дорабатываю вручную, красками как модельки самолетов. И я никогда не рассматривал диджитал изображения как отдельный медиум.

Когда мы шагнули в NFT, это, конечно, дало больше возможностей для раскрытия персонажей и сюжетов. Теперь можно поймать на себе взгляд «Нефертити», одной из самых известных работ, которая стала известной, благодаря ее физической копии в ресторане на Патриках. И также я смог показать с другой стороны «Ангела», которая существует также в виде физической скульптуры. В NFT добавился этот взгляд, мигание лампочек, этот металлический блеск-отражение звезд… хорошо получилось!

РН: Я люблю наблюдать, как новые медиумы раскрывают новые грани творчества и “they disrupt” (простите, нет аналога этого слова в русском языке) привычное представление о творческом продукте. В моем случае именно NFT поменяло отношение к оригиналу/диджитал продукту. А еще статья Арти Виерканта про проблематику оригиналов, даже живописных, которые мы все в 90% уже потребляем онлайн. И этого уже становится достаточно для пользователя. Токены — это именно возможность воплощать идею самым быстрым способом и мгновенно ее распространять. Но самое интересное, если отбросить маркетинг и аукционы, какие именно NFT в итоге действительно будут оставлять след на зрителе, который все искусство видит и потребляет через экран.

2021–2022 годы были временем эйфории на NFT-рынке, как отразился на вас спад интереса к рынку? Что поменялось в сознании людей?

ДШ: Я продолжил заниматься живописью и скульптурой. Люди поняли, что есть не арт, а просто игровые механики, как в коллекциях. Это быстро ушло и превратились в механизм привлечения денег. Просто оцифровка идей в виде токенов это то, что мы видим в OpenSea в огромном количестве. Меня сейчас интересует изначально цифровой мир, за которым мы подглядываем через NFT.

РН: NFT продажи очень сильно зависят от состояния рынка. Пока все замерло, я смотрела за процессом институционализации и попадания NFT в музеи. Например, Помпиду приобрели 18 проектов на блокчейне. Ждала NFT-метаверс критиков со своим домиком в Roblox. Мне кажется, NFT отчасти соприкасается с лором гейм-индустрии в целом (будучи изначально диджитал), а у игр есть свои мемы, герои, истории и критики, как и у физического мира. Очень жду, что игроманы со стажем создадут популярную пояснительную бригаду об истории NFT в виде крайне интересного дискорда.

Давайте честно поговорим о деньгах. NFT для вас — это только дополнительный заработок? Что выгоднее: физические работы или цифровые? Или как их можно сравнивать?

ДШ: Это нельзя сравнивать, потому что я все же изначально художник-живописец. Масло — это то, что мне нравится. Ничто не сравнится с намешиванием классного цвета.

РН: Я тоже в основном занимаюсь проектами физическими. Но теперь делаю набеги на изучение мультимедиа арта, который тесно связан с этой темой. Например, На фестивале НУР в Казани мы ездили снимать материал для блога и там была отдельная выставка NFT, с шикарными работами и сеттингом. Мы обязательно выпустим про самые крутые токены отдельное видео в блоге Electromouse в рамках обзора искусства на фестивале.

Расскажите про свою первую продажу NFT. Что это было?

ДШ: Для меня самое важное, что она попала в хорошую коллекцию настоящего коллекционера диджитал искусства lucrafund. Это хороший показатель.

РН: Я была очень рада помочь с первым NFT для Дмитрия. Мы смотрели, как ставки растут и двигаются в реальном времени. Классное ощущение. Еще было очень радостно открыть рейтинг продаж NFT русских художников от TANR и увидеть там «Банзай».

Как теперь для вас выглядит процесс создания физических и цифровых работ? В чем принципиальное отличие?

ДШ: Я занимаюсь живописью, но от цифровых процессов не сбежать. Документация, создание скульптур и архива, мерч, принты, жикле… Все это требует диджитал двойников работы. Рената ищет картины и скульптуры, которые так и не были оцифрованы уже несколько лет.

РН: О да, для создания единого архива всех работ Дмитрия мы занялись оцифровкой. И после сбора всех этих данных о художнике понимаешь, что просто сфотографировать и даже анимировать живопись это не совсем NFT. Оцифровка это — это создание личного архива, как мы это сделали для ШAF (Шорин Art Foundation), пока готовимся к презентации весной. Из известных 451 осталось примерно 60 найти. По сути, это музейная работа, которая позволяет доступ к работам из любой точки мира. Можно даже токенизировать работы и сделать частичное владение, либо сертификаты владения записать на блокчейн. Но от этого фото картины NFT уже не станет. Она должна изначально быть создана в лоре и раскрывать его логику, а не пытаться физический объект поместить в онлайн.

Когда многие уже сдались и ушли из этого медиума, стоит ли пробовать NFT заново? Есть ли у вас послание для тех, кто только начинает?

ДШ: Главное, чтобы был кайф от того, что вы делаете. Художник без этого становится станочным производителем. Ну и идеи тоже должны быть такие, которые будут всех будоражить.

РН: Художники, которые стали известны благодаря NFT и которых продают на аукционах и покупают музеи, были художниками всегда. Просто формат позволил закрепиться, вызвать волну интереса к идеям, лежащим в диджитал плоскости. Главное, быть думающим художником, а рынок сам подтянется.

Вместо заключения

Так что же осталось от цифрового искусства после того, как ушел хайп? Разговор с Дмитрием Шориным и Ренатой Наконечниковой доказывает, что ответ лежит не в рыночной капитализации, а в творческом процессе. В индустрии остались художники, для которых NFT — это не самоцель, а лишь медиум, позволяющий стереть грань между физической скульптурой и ее цифровым «двойником».

И остался главный вопрос, сформулированный Ренатой: какие из этих цифровых работ в итоге оставят след в душе зрителя, который почти все искусство уже потребляет через экран? Судя по всему, ответ дал Дмитрий: те, что были созданы ради «кайфа», а не ради продаж.

Источник: cryptonews.net

FermaBot-система — боты для SEO‑роста: ПФ, трафик, линкбилдинг